Перекрывание разлуки: строим спасательные мостики

 

Вынужденная разлука. Иногда это происходит и не всегда входит в наши планы.

 

Когда моему сыну было 2 года и 2 месяца, я неожиданно попала в больницу. Почти на две недели. Забрала меня скорая помощь, так что подготовиться заранее времени у меня не было. Я представить себе не могла, как мой ребёнок будет без меня. Я была очень встревожена и понимала, что нужно что-то придумать и организовать так, чтобы он эту разлуку переносил как можно легче.

 

Во время разлуки с сыном 24 часа в сутки был его папа, с которым связь у него очень сильная, так как муж всегда много времени проводил с сыном как физически, так и эмоционально. Я же звонила по телефону и разговаривала с сыном три-четыре раза в день. Старалась делать это в те моменты, когда он особенно сильно ощущал моё отсутствие: как только проснулся - утром или днём, и когда приходило время ложиться спать вечером. Он ещё не разговаривал, мог только сказать “угу”, если правильно сформулировать вопрос. Поэтому я здоровалась с ним, говорила, что люблю, что я знаю, что он скучает, что я тоже скучаю, что мне жаль, но я сейчас не могу быть рядом, НО… Я попросила мужа купить разных конфет с интересными обёртками, и в течение дня он прятал их дома в разные места. Сообщал мне, где он спрятал очередную конфету, и вот это было то самое НО, тот самый маленький мостик. “Но зато”, – говорила я сыну, – “я кое-что спрятала для тебя дома, давай поищем вместе”. И мы вместе по телефону искали конфету. Когда находили, я каждый раз слышала восторженный возглас, успевала сказать, чтобы он не выбрасывал фантик, что, как только я вернусь домой, мы вместе посмотрим все картинки. “Пока-пока” я говорила уже на фоне шелеста разворачиваемой конфеты и разговоров папы о том, что же там на фантике. Съедал сын конфету не всегда, иногда заворачивал обратно и клал на место, а в течение дня ещё раз сам находил её, когда хотел.

 

Кроме звонков с конфетами я нарисовала для сына несколько картинок. Как могла, так и нарисовала… Нарисовала наш дом и его с папой внутри, нарисовала скорую помощь, больницу и себя в окошке и соединила их дорогой. Ещё нарисовала несколько моментов из обычной жизни, которые мы обычно делаем вместе: купаемся в ванной, едим апельсин, плаваем в бассейне и т.д. Когда они приехали ко мне через четыре дня с букетом цветов, собранным по дороге для меня, мы вместе рассматривали и обсуждали эти картинки. И потом, дома, сын смотрел их с папой.

 

До того как они приехали ко мне в больницу, я часто наблюдала, как сильно плачут дети в момент расставания с мамой. Особенно если, дотянув до самого конца времени визитов, детки видят закрывающуюся калитку, за которой остается мама. Когда пришло время сыну с папой уходить, я увидела, как напряглось маленькое личико, и сказала: “Я сейчас поднимусь по лестнице и скину тебе из окошка самое большое красное яблоко, как думаешь, сможешь словить?” Они с папой поймали яблоко, всю дорогу домой ели его, а дома ждала конфета, в новом укромном месте, которое “знает только мама”.

 

Когда я вернулась домой, меня ждала выставка из конфетных фантиков. Они с папой наклеили их на картонки и расставили для удобного просмотра.

 

Я очень боялась, что во время визитов в больницу или по возвращении домой увижу тревожные признаки нашего разделения. Что ребёнок будет цепляться за меня, не будет отходить ни на шаг или, ещё хуже, наоборот, защитится и не будет замечать меня, будет вести себя, будто меня и нет, будто ему всё равно. Но я ничего этого не увидела… Во время визитов в больницу я хватала сына в охапку, целовала и говорила, как он для меня важен и дорог, что скоро я буду дома и какие они с папой молодцы. Сын смеялся, обнимался, какое-то время в этом купался, а потом… убегал поиграть рядом, ведь вокруг много интересного.

 

Исходя из собственного опыта могу теперь утверждать – это работает. Перекрывание работает. Когда мы смещаем акцент с расставания на следующую встречу – реальную, звонок по телефону, подарок, свидание во сне – всё, что угодно. Нашим детям очень важно представлять эту следующую встречу. Так даже долгую разлуку можно представить в виде маленьких отрезков ожидания встречи, в виде последовательных, равномерно распределённых во времени мостиков. Когда нас нет рядом физически, то это наша ответственность, ответственность взрослых помочь им чувствовать связь с нами на расстоянии, не допустить утраты доверия к нам, не дать почувствовать себя брошенными.

 

Ну и, конечно, нельзя забывать про то, что они имеют полное право расстраиваться, грустить и плакать, а нам остаётся уважать эти эмоции, утешать и принимать.

 

За два дня до выписки мы пошли посмотреть на поезда, которые проезжали недалеко. Пришли, а поезда всё нет и нет… И сын стал плакать. Сначала ничего необычного: поезд-то не едет. Но потом проехал поезд, потом ещё один и ещё… а он всё плакал и плакал у меня на руках. Сначала громко, очень громко, потом потише, потом снова громко, потом снова тише, а я всё твердила: да, я знаю, тебе очень хочется, чтобы я была рядом, тебе хочется быть вместе, скоро так и будет, но пока я не могу. И так около получаса. Потом плач стал тише, потом остались лишь жалобные всхлипывания, потом и они затихли. А потом он съел помидор и пошёл играть дальше. Это были очень нужные ему слёзы, очень исцеляющие и примиряющие слёзы, слёзы под стук колёс проносящихся мимо поездов.

 

Екатерина Серикова,